На улице послышался топот сапог, прогрохотавших по гнилым деревянным настилам, которые лежали на земле вокруг дома в качестве дорожек. Это они хорошо там лежат и палят бегуна. Андрей рванул назад, упирая посильнее складной приклад дробовика к плечу и поджимая плечо ближе, стараясь максимально дать твердый упор оружию. Левая рука сграбастала Андрея и сильно толкнула мальчишку вместе с висящей на нём Танюшке прямо к себе за спину, пригибая к земле.

В освещённом дверном проёме появился мужик в камуфляже, держащий в руках хороший самозарядный дробовик фирмы «Реммингтон». На бедре у него была кобура со «стечкиным». Ого! Редкость, однако. По поясу и через плечо шёл патронташ.

На лице у мужика на мгновение промелькнуло большое удивление. Походу, он никак не ожидал, что у обычного водилы микроавтобуса со знаком «Дети» в руках окажется пусть и плохонький, но дробовик. Ствол в руке Ивернева на рефлексах пошел вверх и правее. Палец нажал на спусковой крючок. Заряд дроби ушёл по касательной, разорвав щёку нападающего. Тот поскользнулся и мерзко, гортанно заорал, падая на стену. Крик был такой, словно в него не дробью попали, а килограмм сто на ногу уронили. С натугой, надрывный, горловой. Мужик рефлексивно нажал спуск, и заряд дроби сбил штукатурку со стены, жёстко и громко пробарабанив по пожелтевшей доисторической плите в кухне. Прошло рядом с Максимом.

– В кухню быстро! – скомандовал Ивернев, на ходу подскакивая к раненому и вмазывая со всей силы ботинком по цевью дробовика, уводя ствол с опасной линии прострела.

Всё. Теперь вся эта неприятная история окончательно приобрела характер битвы не на жизнь, а насмерть. Ожидать, что напарники урода простят ему такие шалости с лицом товарища не стоило. Ивернев перехватил по нормальному свой дробовик и выстрелил дважды в голову нападающего. Мелкая дробь она иногда чудеса творит. То с одного удара вынесет, то после нескольких попаданий люди чудом выживали. Не надо Максиму оставлять сейчас даже тяжело раненых за спиной. Получать несколько пуль из «стечкина» всегда ни к спеху.

Ивернев обернулся. Похоже, дети сразу юркнули в кухню и не видели сцены расправы. Ну и хорошо. Не надо им лишнего. Максим быстро присел рядом с убитым и выхватил у него из ножен на поясе армейский нож. Рванул лезвием перемычку кобуры на бедре. Хорошая вещь. Но сейчас не до куркульских поползновений. Отщёлкнул пояс с патронташем и вырвал из руки бандита «Реммингтон».

Ага. Патрон встал на перекос – не успел дотянуть цевьё мужик. Вовремя Максим ствол ногой отбил. Брони на Иверневе нет – сейчас бы просто сидел у стены как этот несчастный, только с развороченной в лохмотья грудью. Дробь тут убойная.

Всё это время Максим не забывал прислушиваться вокруг. Вдруг товарищи убитого заявятся следом. Но они лишь перекрикивались на улице. С сожалением посмотрев на грудной патронаш, Ивернев ринулся на кухню. Нечего искушать судьбу. Жадность до добра не доводит.

Максим заглянул в кухню и осмотрелся. Дети сбились в кучку за плитой, куда их явно затащил Андрей. А молодец четырнадцатилетка – соображает. Всё в доме было старое и трухлявое – время не пощадило ничего. А вот и люк в подпол. Ивернев потянул ручку – она отозвалась скрипом. Пахнуло затхлостью и сыростью. Заглянул внутрь. Какие-то обрывки газет и ветоши. Штабель гнилых досок.

– Давайте вниз, – шепотом произнёс Ивернев, указав на проём и ещё крепенькую толстую приставную лестницу.

Дети молча начали карабкаться вниз. Танюшка по-прежнему не отпускала Андрея. Тот был похож на обезьянку с детёнышем, обнявшим его руками и ногами. Пыхтел от натуги, но лез молча и осторожно.

– Сидите тихо, отвечайте только мне, – Максим посмотрел на мальцов, и для убедительности прижал указательный палец к губам, а потом аккуратно и как можно тише закрыл люк в подпол.

Выпрямился, перезарядил бандитский «Реммингтон». Быстро нацепил патронташ. Примерился. Хороша машинка. Подошёл, пригибаясь, к окну и присел около него, досылая патроны в газыри на прикладе – четыре пустых отделения. Похоже мертвец дважды шандарахнул по «газелю». Ещё один в молоко и один на перекос – ну да, всё правильно. Что ж. Поделом уроду – меньше будет палить по мирным, да ещё и с детьми. Теперь можно уже не скрывать наличие оружия. Если его с детьми и не видели, когда они забегали домой, то теперь нападающие точно знают, что у него есть оружие. Глубоко выдохнул. Голова раскалывалась, но в висках сейчас стучало не от боли. Сердце медленно успокаивалось, пока он крался к соседнему окну без стекол, зияющему обшарпанной дырой в полуденном свете.

– Окунь, ты слышишь? Что там у тебя? – громко позвал кто-то на улице.

Вроде бы неподалеку от заросшего плетня соседнего дома. Жаль не видно точно. На голос Максим палить не стал. Вероятность попасть так – низкая. А вот выдать себя – очень даже можно.

За плетнём послышалась какая-то возня и тихие голоса:

– Летчик, проверь…

За домом что-то зашуршало слева в мёртвой зоне окна. Потом затихли. Максим слушал – сейчас он больше полагался именно на слух.

– Походу отбегался наш Окунь! – раздался слева за домой голос, и тут же зашелестела трава – разведчик явно отходил на более безопасную позицию.

– В смысле?

– Да там не башка, а решето. Точно не жилец – отвечаю. И дробовика его вроде нет с поясом. В последнем не уверен – видно плохо. Конкретно его так уработали.

За плетнём матерно выругались, да так забористо, что впору было запоминать для изучающих великий и могучий. Спустя несколько секунд раздался всё тот же голос. Похоже, он принадлежал старшему в группе бандитов:

– Эй, мужик! Давай всё решим полюбовно!

Ивернев молчал, затаившись за занавеской, которую колыхал слабый ветер и рассматривал заросшие проезд улицы. Здесь за стеной была еле заметная дорожка, чтобы можно было удобно подойти к их дому и беспрепятственно поливать огнем и кухню и коридор внутри дома. Если бы Максим заранее выбирал позиции – пошёл бы сюда. А нападающие тут были заранее и могли всё просмотреть. Да и вели себя очень уж уверенно.

До последней минуты.

Понимали, наверное, что добыча никуда не уйдет. В том, что их просто так не отпустят – он не сомневался. Глупо думать, что если по тебе бьют с нескольких дробовиков и не пытаются остановиться мирным способом, то после сдачи будут гладить по голове и кормить кашей с ложечки. «Газель» затаившиеся враги хотели гарантированно и жестко застопорить. Чтобы взять быстро. Один вон и побежал сразу ломать Ивернева. Значит, точно были уверены в полной безнаказанности. Хотя оно и не удивительно – машина старая, на ней знак «Дети». А обычно в таких из оружия – максимум ломик в багажнике. Да и тот – для хозяйственных нужд. Окунь за свою самоуверенность поплатился. Теперь сидит прислонённый к стене около входной двери. Голова как треснувший арбуз. Интересно, есть ли тут мертвяки поблизости? Они же явно кровь чуют очень хорошо.

– Мужик, я те отвечаю, убивать не будем. Давай по чесноку. Я понимаю, что ты сейчас вообще не выкупаешь – что происходит. Я даже готов поспорить – колбасит Вас не по-детски. Скажу прямо – если сдаётесь и выходите все с поднятыми руками, мы Вас живьем пакуем и загоняем одним дядям. Там будете работать у них, как проклятые, но зато будете живы. А если отказываешься – мы просто подождём. Ты скоро отрубишься. И тогда в любом случае возьмём тепленькими. Только как очнёшься – будет больно и гадко. И тебе и спиногрызам твоим. Им в особенности. Пожалей детей.

Рассказы о похожих сказках там, на войне, Максим уже слышал. Ждать глупо. Если будут брать измором – надо кусать противника и провоцировать показать себя. Будет возможность чудом вырваться – он будет пробовать. Ставки сделаны…

Ивернев выдохнул и быстро показался из-за проёма. Он пальнул из «Реммингтона» в плетень. На звук голоса. Раздался короткий вскрик и тут же двор огласила канонада. Бой начался.

Глава 6. Бой

В начавшемся аду выделялись звуки автоматического оружия. И вот это было очень плохо. Без шансов у Максима. Накроют из автоматов, прижмут, и навалятся скопом. Или просто гранатами угостят. В том, что если не поможет какое-нибудь чудо, то их ждёт незавидная судьба, он не сомневался. Как и не верил в ложь главаря. Судя по всему, тот просто не успел придумать ничего нового. Россказни про рабство конечно, может и не ложь, но в том, что дети сколько-нибудь пригодятся в этом — Ивернев шибко сомневался. Здесь не глухие закоулки Азии или Африки, где может и была бы заинтересованность в молодых рабах. За два часа тут древние законы точно не установятся. Как не появятся и организации по продаже детей и девушек за рубеж.